По меркам человека, имевшего честь провести лучшие годы своей жизни в Дурмстранге, Хогвартс был… Герр Тодд даже несколько затруднялся с выбором определенного слова для того, чтобы описать, каким конкретно был Хогвартс по его мнению. При всем уважении Герхарда к директору Дамблдору, школа Чародейства и Волшебства Хогвартс больше всего напоминала магический цирк, как со стороны преподавательского состава, так и со стороны цветущего студенчества. И единственное, что большинство здешних учеников знали о дисциплине, так это то, что слово это пишется через «сц». Впрочем, и об этом знали далеко не все.
Первые восемь дней после начала учебного года неоспоримо превращались в битву не на жизнь, а насмерть со школьниками, привыкшими к совершенно другому процессу обучения. Но Герхард едва ли был бы собой, если бы позволил в этой битве хоть раз дать слабину. Он брал учеников в оборот спокойно, решительно и по-деловому, и сейчас это, пожалуй, было куда проще, чем когда он делал все то же самое, будучи двадцатилетним молодым волшебником с пронзительной синевой глаз и чрезвычайно острым языком. На первое занятие они все приходили, как это часто бывает среди не самых дисциплинированных учеников, слишком веселыми и явно не готовыми сразу после каникул забивать голову хоть чем-то, что связано с учебой. Но к концу первой учебной недели за редким исключением все разговоры в классе смолкали едва ему стоило подняться из-за стола и Герхард не без удовлетворения относил этот факт к положительным достижениям.
Тем не менее, Хогвартс для него был слишком велик. Там, где в Дурмстранге почти не было свободных помещений и изо всех углов звучала спутанная речь на смеси многочисленных языков этой многонациональной школы, в Хогвартсе можно было бродить по замку с полчаса и при этом встретить разве что стайку устроившихся в дальнем углу учениц Рейвенкло, судорожно дописывающих конспект. И, Герхард чувствовал это с непередаваемой точностью, старинный замок над ним попросту издевался.
Путешествие от Большого Зала обратно в кабинет или в спальню могло занимать от пяти минут до получаса, потому что лестницы вполне способны были отправить его в совершенно новое место. Уже узнанные коридоры заканчивались тупиками, лестница, вместо того, чтобы причалить к одному этажу, причаливала к другому, а портреты ходили друг к другу в гости и хорошо, что в какой-то момент он все же начала ориентироваться по рамам. Вечерами от усталости очень хотелось вспоминать дисциплинированный до зубовного скрежета Дурмстранг, в котором возвращение в собственную комнату не становилось растянутым во времени приключением.
Но, в конце концов, будучи аврором, было бы смешно сдаться под натиском замка, пусть замка и безумно древнего. Поэтому выходя из зала, профессор Тодд целеустремленно хромал вверх по лестнице туда, где, как он помнил, последний раз был его кабинет и старался уловить логику в любых изменениях Хогвартской планировки. В дни, когда от этого зависело начало урока, он обращался за помощью к коллегам. В дни же, когда этого не требовалось, старался самостоятельно во всем разобраться и в меру собственных сил бродил по замку, во-первых, разрабатывая больную ногу, а во вторых пытаясь запомнить расположение различных кабинетов и комнат.
В этот раз изыскания привели его на самый верх Астрономической башни и, как этого следовало ожидать, к последней ступени колено напомнило о себе такой болью, что мужчине пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть и не покатиться вниз к подножию башни прямо по ступеням. Едва сердце перестало колотиться от боли где-то у самого горла, он выругался, привалившись к стене и вытаскивая палочку, чтобы наложить на колено хоть какие-то обезболивающие чары. Идти в таком состоянии вниз совершенно не представлялось возможным, а перед ним был только люк. И веревочная лестница наверх.

Отредактировано Gerhard Todd (2016-12-18 18:21:42)

За те две минуты, что проходят для Герхарда Тодда в гордом одиночестве, он успевает сделать многое. Например, привалиться к стене и перенести вес тела на вторую, здоровую ногу, побуждая болезненную пульсацию в колене стать хоть немного, но слабее. Потом он прикасается к колену палочкой, шепча негромко знакомые, в прямом смысле, до боли, заклинания, вбитые в самую подкорку буквально несколько месяцев назад. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Его целительница не только лечит его сама, но и заставляет заучивать заклинания на моменты, вроде этого. И они, что очень важно, немного, но помогают.
К тому моменту, как люк открывается и оттуда под раскат грома устремляется вниз поток воды, нога еще не проходит достаточно для того, чтобы от нее можно было отвлечься окончательно, но достаточно для того, чтобы скептически приподнять бровь.
В первый миг Герхард Тодд думает, что в школе Чародейства и Волшебства протекает крыша и вчерашний дождь вот таким вот образом нашел себе доступ в замок. Он пока не силен в английском настолько, чтобы улавливать какие-то особые фразеологизмы, но к тому моменту, как из люка показываются ноги примерно по бедра, мужчина уверен, что крыша у Хогвартса точно протекает. В несколько ином, разве что, смысле.
Ему, в общем-то, и не надо, чтобы женщина показывалась из люка полностью: узнает он ее где-то на уровне коленей, безошибочно определяя оные колени как принадлежащие профессору Сивилле Трелони. И даже, в общем-то, не потому, что имеет губительную привычку засматриваться на увлекательную форму женских коленок, а скорее по причине умения произвести простейший анализ. В каталоге взрослых женщин школы Хогвартс под ту, что будет выбираться из люка в дождевике подходит всего несколько персон. Учитывая то, что башня, в которую он поднялся сегодня, изначально была оценена им как Астрономическая, можно сделать вывод, что единственным вариантом остается профессор Прорицаний.
На таком фоне даже коленка перестает болеть. Зато с одежды теперь стекает вода и Герхард просушивает ее прикосновением палочки до тех пор, пока от нее не начинает идти пар.
- Добрый вечер, профессор Трелони, - самым светским образом отзывается Герхард, в какой-то миг испытывая даже легкое чувство профессионального… почти что уважения к этой женщине. Не то что бы прорицания кажутся ему серьезной наукой, он в них едва ли верит, не оставляя в своем мировоззрении места ничему, что нельзя просчитать банальной логикой. Но тот факт, что щурящаяся без очков Сивилла узнает его еще до того, как он успевает разомкнуть губы, неоспоримо говорит о том, что что-то она определенно видит. Не глазами.
- У вас какие-то проблемы… с дождем? – Все тем же невозмутимо светским тоном, который только может быть с его чудовищным акцентом, интересуется профессор Тодд, кивая наверх, туда, где люк. – Может быть, стоит попросить домовых эльфов… залатать крышу?

Герра Тодда и самого не устраивает его английский. Но он, в целом, достаточно сносный для того, чтобы читать лекции – терминологию Герхард знает лучше, чем обычные, бытовые выражения. Вот за пределами класса уже начинаются легкие проблемы. Он, тем не менее, слова проговаривает тщательно, а особо сложные – так еще и по буквам, хотя после немецкого и венгерского английские сложные слова кажутся сущей ерундой.
Вот герр Тодд, к примеру, благородное искусство Прорицаний не понимает вовсе, ни в каком виде. В школе это был едва ли не единственный предмет, по которому у него была не лучшая оценка. Пересказать принципы предсказаний Герхард мог, теорию знал, но вот увидеть что-то в чашке чая не мог категорически. Его преподавательница говорила, что не всем это дано и не все способны заглянуть за пелену будущего… и Тодд ей, в общем-то, верил – Дурмстранговская прорицательница была женщиной строгой и убедительной. Сибилла Трелони же строгой и убедительной не казалась вовсе. Вот слегка сумасшедшей – казалась.
- Я могу поинтересоваться, зачем судьба меня сюда привела? – Все-таки решил уточнить он. Не то что бы Герхард считал прорицания шарлатанством, он признавал, что в них был свой шарм, что некоторые вещи действительно поражали воображение… Но, тем не менее, все равно не понимал. Возможность предсказания будущего не ложилась в его картину мира. Кто-то мог счесть это зашоренностью, но Герхарда это полностью устраивало.

В жизни Герхарда Тодда бывали разные знакомства. В конце концов, когда работаешь в аврорате, особенно в самом начале, на должности вроде «подай-принеси», учишься общаться с разными людьми на совершенно разные темы. Герхард не то что бы сильно разговорчив и любит общаться, но определенного рода защиту от разного вида сумасшедших он за годы службы нарастил. Это как со студентами, только немного хуже. Или лучше. У сумасшедших, в отличие от студентов, хоть иногда какая-то логика прослеживается.
Но Герхард точно помнит, со всеми безумцами и предсказателями надо обращаться аккуратно. Они не виноваты, что на голову слабы, это, вероятно, последствия полученного дара. Может быть. У Герхарда не было тяги к прорицанию, чтобы разрабатывать эту теорию хоть сколько-нибудь долгое время.
- И все-таки, что конкретно судьба хотела по поводу меня? – Полюбопытствовал он, но уже без особого интереса.
Когда мимо пронесся очередной поток воды, Герхард только аккуратно отступил в сторону, чтобы не стоять на его пути.  Он, как холостяк и холостяк бывалый, отлично разбирался в различных бытовых заклинаниях и вполне мог бы навести порядок, но… но наведение порядка требовало определенной концентрации, а логичнее было устранить причину в ее первоисточнике, оставив последствия домовым эльфам.
- Хорошо, - покладисто согласился Тодд на предложение полезть наверх, хотя ему совершенно эта идея не нравилась и даже не улыбалась. Но помочь следовало, а поэтому сомнения он быстро отбросил в сторону, сменив их другими. Считается ли паранормальная природная активность в кабинете прорицаний опасностью и как ему долженствует поступить – пустить даму первой или принять удар на себя. Окинув Сибиллу Трелони взглядом, Герхард, поудобнее перехватив трость и окаменев лицом, чтобы не показывать боли, полез по веревочной лестнице наверх, решив, что гуманнее будет все-таки не слушать, что ему рассказывают про рок и прочие вещи, а посмотреть, что можно сделать на практике. Например, остановить воду.
- Это регулярная практика для хрустальных шаров? – Уточнил Тодд после того, как оценил размокший кабинет и экспериментально выяснил, что водоотталкивающе чары на его одежде все-таки работают как надо.